В последнее десятилетие динамично развивается сектор социального предпринимательства. Классический бизнес нацелен на максимизацию прибыли, для этого необходимы рост маржи и большая емкость осваиваемого рынка. И хотя для любого развитого современного бизнеса важна миссия, которую он несет, и в ее разработку и поддержку вкладывают порой немалые деньги, бизнес могут свернуть или продать, если уровень получаемой прибыли окажется слишком мал. Это обстоятельство резко отличает классический бизнес от сектора социального предпринимательства: в нем социальная миссия оказывается важнее, чем растущая прибыль. Социальный предприниматель работает там, где бизнес отказывается развиваться в силу ограниченности маржи[1] или емкости потенциального рынка.
Для социального предпринимателя важно покрывать свои расходы и выходить на прибыль, иметь определенный запас прочности для амортизации своего предприятия, но именно рост его прибыли не так важен, поэтому он работает там, откуда «обычный» бизнес уходит. Социальная миссия, тот образ жизни, который он ведет, отзывы потребителей оказываются для него более ценными, чем прибыль, которую он мог бы получить, сменив профиль деятельности.
Происходит смена ведущих мотивов деятельности: от капиталистических – роста прибыли и наращивания капитала, выраженного в деньгах, – к связанным с ростом не столько финансового, сколько морального капитала. Вот почему мы утверждаем, что социальное предпринимательство – это гибрид, который предполагает более выраженную некоммерческую мотивацию, чем предприятия, устроенные по чисто капиталистическому принципу. Поэтому мы считаем их признаком зарождения нового типа отношений. От сотрудников основатель социального бизнеса ждет общности устремлений и взглядов, он хочет, чтобы деятельность предприятия для сотрудника была так же важна, как и оплата труда. В рамках этих взаимодействий развиваются субъект-субъектные отношения в противовес субъект-объектным, лежащим в основе управленческих систем корпораций индустриального толка.
Положение винтика не устроит ни социального предпринимателя, ни нанимаемого в силу требуемой от него со стороны предпринимателя субъектности (активности, готовности принимать решения и нести за них ответственность). Такое противоречие между субъектностью и статусом нанятого ведет к изменению типа отношений внутри коллектива предприятия.
В ведение рядовых работников в результате делегирования со стороны социального предпринимателя переходят многие вопросы организации труда и оказания услуг потребителям. Порой граница размывается настолько, что социальным предпринимателем становится коллективный субъект в противовес «директорской фирме», где все решает директор или его представители. В самой организации новый тип отношений закрепляется в качестве особой культурной практики. Одни из таких организаций называют себя «бирюзовыми», а другие маркируют новый тип отношений термином «социократия», его закрепляют в документах, регламентирующих работу организации.
Важно отметить, что социальный предприниматель дорожит своей свободой, независимостью и тем низким уровнем отчуждения, который присутствует в его компании. Эта независимость базируется на предпринимательской позиции, где финансовый поток, который генерирует предприятие, контролируется им самим или коллективом, собственно, и обеспечивая относительную независимость и свободу в принятии решений. Такие субъекты в силу своей психологии способны выступать как независимые фигуры и в политическом пространстве, они составляют костяк гражданского сектора.
Социальные предприниматели обычно не имеют возможности строить бизнес-империи, и потому их акселерация и масштабирование идут с опорой на сообщества и создаваемые вокруг них экосистемы. Они часто оказываются активными строителями и того и другого и кооперируются с себе подобными.
[1] Разница между отпускной ценой товарной единицы и ее себестоимостью. Эта разница обычно выражается как прибыль на единицу продукции, при этом маржа, в отличие от прибыли, учитывает не все расходы, а только понесенные при производстве.