У роста сообществ в современном мире есть не только исторические, социальные, культурные предпосылки, но и мощная технологическая база. Появление интернета, социальных сетей изменило ландшафт «Галактики Гуттенберга»[1] и произвело коммуникационную революцию, сравнимую с появлением письменности и книгопечатания.
Современные сообщества очень тесно связаны с социальными сетями. Во-первых, потому что именно с их развитием роль сообществ в современном обществе резко возросла. Во-вторых, соцсети – это та информационная среда, где существуют современные сообщества, то пространство, где координируются действия, обсуждаются проблемы, вырабатываются решения.
Соцсети как инструмент коммуникации, определенная технология, опирающаяся на новый цифровой базис, уже вплетены в культурные практики большинства сегодняшних развитых сообществ, и это обстоятельство несет большие изменения и в политической сфере. Рассмотрим оба этих аспекта более подробно.
Во-первых, в последнее десятилетие в стране и в мире сильно изменилась организация социального взаимодействия и возросла роль сообществ. Распространение интернета и, как следствие, сетевой коммуникации стало настолько значимым, что те вопросы, которые раньше невозможно было решить через слабые связи, теперь через них нередко решаются. И это одна из причин резкого роста значимости сообществ, так как они основаны на слабых связях и структурируют пространство слабых связей внутри социума.
Во-вторых, на наших глазах меняются властные инстанции – места принятия решений – и типы политических субъектов, определяющих жизнь в социуме (религиозные лидеры, монархи, члены парламента и так далее). Центров принятия решений всегда было больше, чем один. И можно сказать, что тенденции к централизации власти при помощи репрессивного аппарата хотя и доминировали на определенных этапах, но всегда оспаривались другими тенденциями: на увеличение властных инстанций. Горизонтальные связи всегда стремились дополнить и уравновесить вертикальные.
Сообщества или, как принято говорить в русской традиции, общинность[2] всегда в том или ином виде присутствовали в социальной жизни и социальном устройстве. Этот тип социальности постоянно возрождался: в виде клана, племени, собора, церкви, веча, советов.
Классическая социология противопоставляет этот тип социальности появившемуся в индустриальную эпоху социуму, где естественные связи между людьми, характерные для традиционных сообщества/общины, во многом потерялись вместе с политической субъектностью этого типа объединений, благодаря чему силам централизации с их аппаратом насилия или власти крупного капитала стало проще возобладать.
В эпоху Средневековья с появлением парламентов постепенно именно они превращаются в места принятия решений. Парламенты были попыткой увеличить число властных инстанций, уравновесить власть единого центра, однако подлинно народное представительство в них всегда оставалось мифологемой, недостижимым идеалом. Лидеры массовых партий представляют определенные слои, в основном владельцев капитала, буржуазии (при этом в некоторых случаях монархии сохранялись номинально, но фактически монархи были уже лишены тех прав по принятию решений, которыми обладали ранее, и все решения принимались уже в парламентах, а статус монархии сохранялся лишь в виде своего рода декорации и системы традиционных обрядов).
Но история не стоит на месте: мы живем в эпоху нового перехода. Есть все основания полагать, что места принятия основных решений снова сменят свою дислокацию. Сегодня на месте разрушенной традиционной общины насущные социальные потребности людей вместе с новыми технологиями создали новое пространство взаимодействия: сети, где зарождаются новые связи и появляются новые политические игроки.
Массовые партии, характеризуемые старой системой организации выработки решений, постепенно уйдут в прошлое или сохранятся, как и парламенты, но в качестве декоративной ширмы, как это в свое время случилось с монархической формой политической организации. Как монархии стали декором по отношению к парламентам, так и парламенты через некоторое время могут стать декором по отношению к сетям, где решения будут приниматься уже новыми субъектами – сообществами – на базе новых правил взаимодействия.
А в некоторых случаях со временем могут избавиться и от этого декора, подобно тому, как в некоторых странах республики пришли на смену монархиям не только фактически, но и юридически. Конечно, этот процесс будет идти постепенно, как постепенно вызревала культура парламентаризма. Но все-таки это вызревание новой политической культуры, которую мы и хотим культивировать и развивать, опираясь на сообщества и сети, развивая в них новые типы представительств, но пока еще в оболочке (с юридической точки зрения) массовых партий и существующей системы парламентаризма, которые постепенно, с расширением этой новой политической культуры, будут сходить на нет.
Так новые технологии коммуникаций становятся еще одним проводником наступающей эпохи в сегодняшней реальности. Они ощутимо меняют социально-политический ландшафт, усиливая новые силы сообществ и ставя традиционные силы перед новыми вызовами и проблемами.
[1] «Галактика Гутенберга. Становление человека печатающего» – один из самых значительных и самый известный труд М. Маклюэна, литературоведа, социолога, культуролога, известного представителя техницизма в философии культуры.
[2] Греческое слово «экклезия» («церковь»), по сути, означает то же самое.