Нежелание быть винтиком, выполняющим строго обозначенную функцию, стремление занимать субъектную позицию – решать, проектировать, выбирать, с кем работать, распределять, реализовывать свой интерес – все шире распространяются среди сотрудников различных фирм, особенно тех, кого можно отнести к поколению Z. Приверженцы стиля функционального управления с непониманием и даже страхом наблюдают это поветрие: «С кем тогда работать? Они все важничают и чуть что – уходят! Пусть поработают сначала, как я когда-то, наберутся опыта! Совсем не умеют работать…» Даже предыдущее поколение Y^[1], тоже в основном еще молодежь, смотрит на них с недоумением, так как для большей их части ценность карьеры очень весома, а «эти Z-ки», кажется, ее просто игнорируют.

Непонимание, которое мы наблюдаем сегодня, возникает из-за неспособности современных управленцев разглядеть тренд на рост субъектности. Но этот тренд охватывает не только молодежь, он распространяется и на более старшее поколение. Именно он стал одной из причин взрывного роста сообществ – как коммуникационных (существующих сейчас в основном в интернете), так и сообществ действия (например, волонтерского движения).

Стремление занять субъектную позицию или попасть в соответствующую среду – это следствие усталости от роли винтика или товара, когда ваши рабочие руки купили для тех или иных задач, обезличенности, царящей на современном производстве или в офисах, доставшихся нам от индустриальной эпохи. Подобная усталость характерна и для представителей более старшего поколения, чем 30-летние. Поэтому люди ищут отдушину в сообществах, где субъектность участников выражена гораздо ярче, где совершенно иная атмосфера.

Рост субъектности провоцирует рост сообществ, а это запускает и обратный процесс: рост сообществ меняет социальное пространство, люди становятся носителями других паттернов социального поведения, которые, в свою очередь, стимулируют тренд роста субъектности (во всех поколениях). Не будем выяснять, что в данном случае первично (спор о том, что было раньше, курица или яйцо, нам неинтересен): важен лишь факт распространения субъектности в современном обществе.

Он вызван изменениями в структуре самого общества, динамике его существования. Мир сейчас меняется так стремительно, и реакция на эту изменчивость требует появления большого количества активных, инициативных людей, готовых брать на себя ответственность, то есть принимать решения, отвечать на новые запросы, уметь собрать команду, обработать информацию, запустить новое предприятие или инициативу.

Мы называем этот новый тип, свободный от иерархических стереотипов, вольными людьми (они появлялись при каждом изменении структуры общества). Появление новых людей соответствует запросам быстрого мира, поэтому у нынешних молодых людей ярко выражена соответствующая черта (которая накладывается на юношеский максимализм), ведь они с самого детства живут в этом мире и считывают его потребности, в отличие от представителей старшего поколения, поведенческие паттерны которых формировались в куда более неторопливом мире.

Прежняя культура управления не предполагает высокого уровня субъектности, она склонна всех превращать в функцию («винтик») и защищать себя от излишне субъектных, с ее точки зрения, представителей, нарушающих размеренный ритм работы (прокрустово ложе^[2]). Поэтому генезис новых отношений уходит из этого пространства в другие, например в пространство сообществ. Там формируется новая управленческая культура, способная осуществлять субъект-субъектную парадигму управления. Эта культура, получившая название экосистемного типа управления, имеет ряд особенностей.

^[1] В России – родившиеся в 1980-х годах или чуть позже.

^[2] Античный разбойник Прокруст укладывал своих жертв на ложе и отрубал им ноги, если ложе было для жертвы коротким, или вытягивал ноги, если ложе было длинным; Прокруст был обезглавлен Тесеем. Это крылатое выражение означает следование слишком жестким правилам, требующим отказа от чего-то существенного.